7 мая 1926 года в квартиру Булгакова пришли с обыском. Жена писателя запомнила имя следователя – Славкин, с ним был его помощник в пенсне и арендатор дома в качестве понятого. Хозяина квартиры не оказалось, без него обыск не начинали. Сидели, молчали.
Арендатор рассказал анекдот:
«Стоит еврей на Лубянской площади, а прохожий его спрашивает: «Не знаете ли вы, где тут Госстрах?»
- «Госстрах не знаю, госужас вот…»
Рассказчик захохотал. Опять молчали – до прихода хозяина. И тут гости взялись за дело. Не церемонились – переворачивали кресла, кололи их какой-то длинной спицей.
Булгаков сказал:
-Ну, Любаша, если твои кресла выстрелят, я не отвечаю…
Словом, все было совершенно «по Булгакову» - как в его книгах.
«- А вот интересно, если вас придут арестовывать? – спросила Маргарита.
- Непременно придут, очаровательная королева, непременно! – отвечал Коровьев, - чует сердце, что придут, не сейчас, конечно, но в свое время обязательно придут».
У Булгакова были изъяты рукописи «Собачьего сердца» и три тетради дневника. Писатель упорно добивался возвращения рукописей, обращался к помощи Горького, Екатерины Павловны Пешковой.
3 октября 1929 Булгакова вызвали в Политуправление и наконец отдали рукописи.
За эти три года государственная удавка плотно затянулась на шее писателя. Пьесы его запретили к представлению в СССР, беллетристику не печатали, на работу не принимали. Откровенные записи дневника были использованы против него.
Что же делает Булгаков с возвращенными рукописями?
«Ломая ногти, я раздирал тетради, стоймя вкладывал их между поленьями и кочергой трепал листы. Пепел по временам одолевал меня, душил пламя, но я боролся с ним…»
Булгаков сжег свой дневник, отбывший более чем трёхлетний срок на Лубянке. Но рукопись не исчезла. Её сохранили там… В ОГПУ рукопись, прежде чем вернуть автору, предварительно перепечатали, копия благополучно пролежала до наших дней.
Случилось ещё одно из булгаковских чудес.
