«— Был ты в Геок-Тепе, когда Скобелев брал? — спрашивал старого хищника один из наших пассажиров, ученый армянин-ориенталист, говоривший по-джегатайски.
— Все мы были, и я был, — коротко ответил текинец, глядя в сторону.
— Как же вы, такие храбрецы, поддались русским? Ведь вас же было впятеро больше?
— Мы бы не поддались, да ничего сделать было нельзя! — с искренним вздохом отвечал текинец. — Скобелев уж очень хитер был... Собралось нас много народа, первые храбрецы и уселись поближе к стене, где русские подкоп вели; ждем, когда первый русский оттуда покажется, и сабли наголо держим. Вдруг, как задрожит земля, как взлетит вверх стена наша, мы думали, что весь свет сквозь землю провалился! Все голову потеряли! А тут русские ура закричали… В крепость ворвались… Ну, мы и побежали!.. Что ж больше делать? Рубят нас сзади, рубят спереди, и жен, и детей, всех рубят, а мы бежим куда глаза глядят… После уж не велел Скобелев женщин рубить, так мы хватали с женщин халаты, надевали их на себя и садились где-нибудь. Так нас и не тронули.
— Ну что ж, теперь зато мирно живете, — вмешался в разговор другой пассажир. — Ведь признайся, правда: под русскою властью вы стали гораздо богаче. Работы сколько хотите, за все деньги платят, и никто у вас не отнимает ничего.
— Нет, нет! — с неудовольствием отмахивался головой текинец, и животное выражение его низко оттянутого рта сделалось при этом еще грубее и враждебнее. — Как же можно!.. Теперь хотя и есть деньги у теке, да работать нужно каждый день… Пшеницу — работай, табак — работай, дорогу — работай! а тогда теке совсем не работал. Зачем работать? Нужно денег, поехал в Персию на аламан, поймал трех персов, продал в Хиве, и живи себе полгода, ничего не делай… Как же можно!»
