Тянется вдоль Третьяковской галереи очередь - москвичи и гости столицы терпеливо ждут встречи с великим русским искусством. Стоят себе мирно, культурно, никого не трогают, рассматривают от нечего делать статую Сталина работы скульптора Меркурова, которая тогда стояла перед входом в музей.
И вдруг благостную тишину старого московского центра нарушают звуки, доносящиеся из дома напротив. Звуки вполне членораздельные, любой может разобрать, что они сливаются в … нецензурные выражения. Кто-то кого-то куда-то посылает, открытым текстом.
Накал страстей возрастает – из распахнутого окна раздается звон разбитого стекла и открывается вид: двое мужчин выясняют отношения – то есть попросту дерутся – сопровождая свое неприличное поведение площадной бранью. Скандал, пьяный дебош!
Вызвали милицию, позвали понятых, составили протокол. И тут выяснилось, что герои происшествия – писатели Суров и Бубеннов, классики советской литературы, лауреаты Сталинских премий, а по совместительству соседи по знаменитому «дому писателей» (Лаврушинский, 17).
Замять дело не удалось, о нем писали памфлеты и фельетоны. Естественно – разбирали в Союзе писателей на парткоме.
Присутствовавшие на этом эпохальном мероприятии запомнили его на всю жизнь
Шоу было еще то: «потерпевший» Суров прямо перед товарищами и коллегами по писательскому цеху снял брюки и показал следы нападения: четыре раны от вилки, вонзенной в его мягкое место.
Коллеги не могли упустить такой яркий случай из жизни и тут же сочинили на Сурова сонет:
📢 Суровый Суров не любил евреев,
Он к ним звериной злобою пылал,
За что его не уважал Фадеев,
И.А. Сурков не очень одобрял.
Певец «Березы» в жопу драматурга
С жестокой злобой, словно в Эренбурга,
Фамильное вонзает серебро…
Но, подчинясь традициям привычным,
Лишь как конфликт хорошего с отличным
Расценивает это партбюро.
(А. Твардовский, Э. Казакевич).
Источник Семь Холмов
