«Очень большое и роковое». Из неизвестных публикаций о С. А. Есенине
Варвара Андреевна Кострова (1892 – 1985) - знаменитая в прошлом актриса, жена писателя Анатолия Каменского, рассказывает в своих мемуарах о встречах с Маяковским, Есениным, Куприным, Буниным, Шаляпиным, Мейерхольдом и другими замечательными её современниками. Она выступала на сценах Вены, Парижа, Берлина, Праги. Газеты помещали её портреты и рецензии с высокой оценкой дарования актрисы. В Париже она была дружна с легендарной Матерью Марией .
Муж Варвары Андреевны Анатолий Каменский – писатель, известный в начале ХХ века, был репрессирован в 1937 году и умер в заключении в декабре 1941 года. Во Франции его называли «русским Мопассаном».
Варвара Андреевна – женщина совершенно необычной судьбы, последние тридцать лет жизни проживала в городе Раменское Московской области. Вела в городском Доме пионеров драматический кружок, а в ДК им. Воровского – кружок художественного чтения.
«В знаменитом Петроградском артистическом подвальчике «Бродячая собака» в 1915 году я впервые увидела СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА. Собирались там, наряду с писателями, художниками, артистами и разбогатевшими на войне бесцеремонными спекулянтами, важно называющими себя «любителями искусства». Они не скупились на вино, вели себя нагло, часто затевали скандалы, так было и в тот вечер. Есенин читал свои стихи вдохновенно и просто. Златокудрый, в голубой вышитой рубашке, юный поэт был удивительно, сказочно красив. И стихи были чудесные, все слушали, затаив дыхание. Вдруг послышалось шиканье, дикий свист, звон разбитых бокалов, на сцену полетели апельсиновые корки. Кому-то что-то не понравилось, а может быть, это было инсценировано. Поэт замолчал и стоял, как-то по-детски беспомощно улыбаясь. Одна часть публики кричала «бис», другая свистела и топала. Внезапно, перекрывая весь этот шум, раздался глубокий спокойный голос: «Стыдитесь, господа, ведь перед вами прекрасный, настоящий поэт!». И с этими словами Александр Блок обнял Есенина за плечи и увёл со сцены.
Вскоре я познакомилась с Есениным в кружке молодых поэтов. Наши поэтические собрания мы проводили иногда в квартире молодой, очень красивой Ларисы Рейснер, в то время писавшей эстетные декадентские стихи…. В один из таких вечеров к нам в кружок пришёл Есенин, послушал наши поэтические вдохновения и лукаво, озорно спросил: «Что это вы, как собаки, на луну воете?». Мы растерялись, некоторые обиделись, но потом рассмеялись и стали просить его прочесть что-нибудь. Серёжа, как впоследствии мы его называли, согласился, но предупредил: «Я прочту о деревне, может, это некоторым барышням не по вкусу придётся», и прочёл чудесное стихотворение «В хате» , затем о воробушках и закончил стихами «Гой ты, Русь моя родная». Мы все знали и любили эту вещь, а поэтому торжественно встали и произнесли вместе с поэтом: «Если крикнет рать святая: кинь ты Русь, живи в раю! Я скажу: не надо рая, дайте родину мою».
Через много лет, в 1923 году, я встретилась с Есениным в Берлине, куда приехала на гастроли. В квартире издателя Благова среди присутствующих были Алексей Толстой, Сергей Есенин и другие. Серёжа был по-прежнему красив, но волосы его потускнели, глаза не сверкали, как прежде, задором, он был грустен, казался чем-то разочарованным, угнетённым. Мне подумалось, что виной тому его нелепый брак с немолодой, чуждой ему Айседорой Дункан. Серёжа, по его словам, любил Москву больше, чем Петербург. «Я люблю этот город вязевый», - написал он, но в этот вечер говорил с восхищением о Петрограде. Вспоминал прогулки по набережной Невы и кружок молодых поэтов.
- Вы не забыли, что я называл Вас тогда берёзкой? - спросил он.
- Конечно, нет, я этим очень гордилась. А знаете, Серёжа, что Вы сами были похожи на молодую, кудрявую берёзу?
- Был? – поэт невесело улыбнулся.- Какое печальное, но верное слово. Я Вам об этом прочту.
«Не жалею, не зову, не плачу.
Всё пройдёт, как с белых яблонь дым.
Увяданьем осени охваченный,
Я не буду больше молодым…»
Читал Есенин, как всегда, чудесно, но с глубокой печалью.
- Серёжа, милый, говорят, Вы много пьёте. Зачем? Ведь Вы нам всем нужны, дороги. Вы сами, а не только Ваши стихи.
- Зачем я пью? Я мог бы снова ответить стихами, но не надо.
Сколько лет прошло с тех пор! Помните, как мы по набережной Невы бродили? Сидели у сфинксов, о поэзии спорили. Я Вам стихи читал.
- Конечно, помню, мы восхищались Вашим знанием мировой поэзии.
- Я тогда думал, что люди за границей лучше, образованней нас, ценят поэзию, а вот теперь убедился, что в большинстве они своих поэтов меньше, чем мы знают. В Англии до сих пор спорят, достоин ли Эдгар По памятника или нет.
Я спросила, понравилась ли ему Америка. Он пожал плечами:
- Громадные дома, дышать нечем, кругом железобетон, и души у них железобетонные.
- А как же Вы объяснялись, говорили с ними? Ведь Вы английским не владеете?
-Я никакими языками не владею и не хочу, пусть они по-русски учатся, да и говорить не с кем и не о чем. Кругом лица хитрые и все бормочут : «бизнес», «бизнес».
Не хочу вспоминать. Приеду домой, в Россию, и всё и всех забуду, начисто забуду".
Я спросила, любит ли он зверей и рассказала, что на концертах часто читаю его «Песнь о собаке» и она особенно нравится детям.
- Детям? – обрадовался Серёжа, - я очень детей люблю, сейчас Вам своих детишек покажу, Костю и Таню. Говорят, девчушка на меня очень похожа.
Он стал искать по карманам, а потом горько сказал:
- Забыл в другом костюме, обидно, я эту фотографию всегда с собой ношу, не расстаюсь.
Больше с Серёжей я не встречалась, пути наши разошлись навсегда. Когда он был в Москве, я была далеко на гастролях, когда я возвращалась, он отсутствовал.
Известие о его трагической гибели застигло меня за праздничным столом по возвращению из Праги. К нам ворвался какой-то журналист и крикнул: «В «Англетере» Есенин повесился». Поражённые этой ужасной вестью, все безмолвно встали и разошлись. Я не была на похоронах Серёжи. Анатолий Каменский мне рассказал, что Есенин в гробу был похож на замученного, обиженного ребёнка. Он и был обиженный ребёнок! При жизни Есенина окружало много людей, а в последний вечер оставили его одного в неуютном, холодном номере гостиницы. Прощаясь, он сунул в карман одного, из так называемых друзей, записку, написанную кровью, а тот забыл о ней и только после смерти поэта прочёл эти жестокие, горькие слова: «В этой жизни помереть не ново, но и жить, пожалуй, не новей». Думаю, что гибель Серёжи Есенина связана с этим противоречивым временем. С одной стороны – светлое, прекрасное, одухотворённое, а с другой – нечто подлое грязное, старающееся втереться в великие дела и напакостить при малейшей возможности»
